Бишкек, 21.04.25. /Кабар/. Эркин Саралаев уехал в Москву вместе с родителями, когда ему было два года. Его отца пригласили выступать в российских цирках. С тех пор Эркин, как его брат и сестра, стал достойным продолжателем цирковой династии. Сейчас он работает в московском цирке Ю.Никулина на Цветном бульваре. Наш разговор с ним состоялся во время гастролей в Тбилиси. А поводом стал Всемирный день цирка, который отмечают 19 апреля.
- Эркин, вы — продолжатель цирковой династии. Расскажите, пожалуйста, о своей семье.
- Абсолютно верно, я продолжатель цирковой династии. Она у нас небольшая – началась с моего папы Болота Саралаева. Он был акробатом на подкидных досках и работал у великого мастера Юрия Канагина. В советское время это был один из сильнейших цирковых номеров. До этого папа работал акробатом на вертикальных канатах в цирке в Бишкеке. А потом он создал свой коллектив с номером «Акробаты на вертикальных мачтах». В этом номере участвовали и с ним развивались мои старшие брат Таалайбек и сестра Асель, которые в то время уже были подростками. Когда мне исполнилось лет 8, я начал полноценно тренироваться, чтобы также участвовать в этих номерах.
После того, как отец закончил цирковую карьеру, я, мои сестра и брат выбрали совершенно разные пути. Брат стал эквилибристом на першах, а сестра начала заниматься дрессурой. Я выбрал клоунаду. Брат сейчас уже заслуженный артист России и стал рекордсменом российской Книги рекордов Гиннеса. Также он обладатель большого числа золотых медалей различных цирковых фестивалей. Моя сестра работает с кошками, а ее супруг - с собаками. Они обладатели различных призов международных цирковых фестивалей. Сейчас работают в московском цирке Ю.Никулина на Цветном бульваре.
Я также завоевывал призы на международных цирковых фестивалях. Вот так мы поделили цирк по различным жанрам и успешно продолжаем в них работать.
- Каким было ваше детство? С чего началась ваша история с цирком?
- У нас говорят: «рожденный в опилках», - это когда дети появляются на свет при цирке. Отец постоянно был в разъездах. Мама всегда путешествовала с ним по гастролям. Поэтому я, брат и сестра – «рожденные в опилках».
Детство было прекрасным, интересным, потому что каждые полтора месяца новый город, новая школа. Бывало, что и новый коллектив, потому что мы не были закреплены за одним, и часто полностью менялась цирковая программа. Детство было действительно интересным еще и потому, что в каждом городе своя культура, ментальность.
В цирке принято, что дети участвуют в различных капустниках, праздниках. Мы устраивали для своих родителей всякие маленькие шоу на манеже. Этими представлениями у нас пытались привить любовь к цирку. И в принципе, это получилось. Также дети участвовали в парад-алле перед представлениями, когда выходят все артисты на манеж для поклона, и в конце, в эпилоге, тоже участвовали. Мои первые выходы на арену начинались именно так.
- Когда вы впервые осознали, что цирк — это не просто профессия ваших родителей, а ваш собственный путь?
- У нас есть семейный видеоархив, хранящийся еще на кассетах. И уже там записано, как я говорю, что хочу стать клоуном. Путь к этому был долгим. Сначала я прошел акробатику, потом гимнастику, после этого стал жонглёром. Только позже я стал осознавать, что пора мне исполнить свою детскую мечту. И в 2020 году я впервые вышел в качестве соло клоуна на манеж. И вот уже пять лет занимаюсь именно этим жанром.
- Была ли альтернатива, или всё было предрешено?
- Была ли альтернатива цирку? Она есть всегда, но когда ты с рождения варишься в этой каше, наверно, начинаешь любить эту атмосферу. Получается, что с малых лет ты уже полноценный участник программы. Уже чувствуешь какую-то ответственность, и тебя за эту ответственность хвалят. И такие детские восприятия укрепляли любовь к цирку. Поэтому все получилось логично, просто, как оно есть… Не могу сказать, что это было предрешено.
- Кто-то или что-то повлияли на ваш выбор жанра?
- Когда ты смотришь на то, что тебе нравится, начинаешь об этом мечтать. Скорее всего, я увидел клоунов, и мне понравилось то, что они делали. Я очень хорошо помню, что в 5-6 лет, когда меня спрашивали, кем я хочу стать, отвечал, что клоуном. Я помню, что это была мечта.
Когда уже стал постарше и работал жонглёром, мне стало тесно в жанре. Я получал такое удовольствие от нахождения на манеже, что мне хотелось больше и больше. Я не могу передать словами… Адреналин захлестывает. Ты живешь в этом моменте. Эмоции на пике. Эйфория от того, что ты находишься там, где хочешь находиться. Каждое движение зрителя – это повод для импровизации. Если импровизация проходит, то ты испытываешь двойной кайф от того, что получилось, и зал смеется. Даже не знаю, как объяснить. Это не передать словами.
Не могу сказать, что родители повлияли на мой выбор. Отец учил нас всем жанрам. Я благодарен своим родителям за то, что они не создавали барьеров. Они давали мне все, что умели сами, не ограничивали меня и дали право выбора.
- Что значит для вас цирк? Это сцена? Искусство? Судьба? Или, быть может, внутренняя философия?
- Вы перечислили ступени, которые проходит каждый артист. Для кого-то цирк первоначально это просто сцена. Когда что-то получается, у тебя появляется самолюбование. Далее ты начинаешь понимать, что это все-таки искусство. И очень тяжелое ремесло, которое должно соответствовать требованиям зрителя. Я работал с одним прекрасным режиссером, который говорил: «У каждого зрителя есть свой артист внутри. И если его внутренний артист побеждает тебя, то человек теряет интерес». Поэтому цирк – это сложное искусство, которое должно быть преподнесено зрителю правильно.
А далее – это уже философия. Опять же, все зависит от развития каждого артиста. Кто-то проходит этот путь медленно, а кто-то очень быстро и сразу приходит к тому, что цирк – это философия.
- Как у вас рождается шутка, реприза? Как вы ощущаете или понимаете, что вот это то, что вызовет смех в зале?
- Мне кажется, это анализ. Честно говоря, я больше верю в логику действий. Но самое главное – это тематика репризы. Она приходит спонтанно. Моей первой репризой было «Сомбреро». Я специально купил эти шляпы. Стал думать. Сомбреро ассоциируется с Мексикой. Значит, еще должна быть гитара. У меня появилась идея невидимой гитары. Я придумал, что буду играть на невидимой гитаре, а потом брошу ее в зал. Задумался, какой может быть реакция зрителя на провокацию с брошенной невидимой гитарой. И пошел дальше… При этом моя задача, чтобы зритель после репризы ушел героем. Он победитель. У него все получилось. И это еще больше вдохновляет других зрителей.
Остальные шутки, мы их называем гэгами, создаются методом проб и ошибок. Важна импровизация на действия зрителя. То, как ты оттолкнешься от зрительской реакции, вызовет в зале либо смех, либо непонимание. Главное, чтобы не осуждение. И ты сам для себя ставишь «галочку» - тут хорошо прошло, тут не очень…
- С какими странами и проектами связаны самые яркие этапы вашей карьеры?
- Для меня самым ярким был момент, когда я попал в проект в Москве «GEAR. Механическое сердце». Эту постановку 10 лет назад ставил замечательный режиссер Игорь Оршуляк. В тот момент он был режиссером театра Р.Виктюка. И для меня это было просто какое-то откровение. Я искренне скажу, что тогда научился работать как актер в полную силу. Режиссер показал нам, как надо отдавать себя зрителю на все 100 процентов. Он помог понять логику действий, как донести до зрителя какую-то мысль. Этот проект дал очень много моему артистическому развитию.
Вообще, могу сказать, что от количества стран, которых посетил артист цирка, зависит его развитие. В каждой стране своя ментальность. И тебе нужно изучать местную культуру. Искать новые подходы к местной публике. Например, в Европе очень любят немного абсурдный юмор – когда, например, спадают штаны, когда плачут или просто падают. Для нашего постсоветского пространства этот юмор очень прост. Здесь нужно добавить тонкости, остроумия, логичности.
- Цирк Дю Солей — мечта многих артистов. Была ли у вас возможность попасть туда? Хотели бы вы этого? Или у вас свой путь?
- Попасть туда не просто. Несколько раз были предложения приехать на кастинги. Но я как-то очень спокойно относился к этому. Наверно, у меня свой путь. Я получаю огромное удовольствие от того коллектива, в котором нахожусь. Скажу так, если мне предложат поехать туда, я не откажусь и с удовольствием попробую. Возможно, это будет одним из важных перекрестков моей судьбы, который поможет мне развиваться интенсивнее.
- Песня «Арлекино» в исполнении Пугачёвой — это почти гимн циркового одиночества. А «The Show Must Go On» — о том, что артист идёт на сцену, несмотря ни на что. Какая из этих песен вам ближе и почему?
- Наверно, «The Show Must Go On». Она ближе мне. В жизни бывает, что что-то случается. Но выходя на манеж, я не должен этого показывать, а должен на 100 процентов работать, вживаться в образ, который показываю зрителю.
- Цирк — это сцена, свет, зрители… А что остаётся за кулисами? Что не видит публика?
- Жизнь за кулисами, конечно, несколько жестче – это тренировки, пот, слезы, кровь, депрессии, травмы.
Особенно травмы. У меня у самого есть травмы голеностопа, коленей, межпозвоночные грыжи. Я уже не могу делать какие-то вещи, которые делал 5 лет назад. Какие-то акробатические трюки уже выполняю осторожно. И таких, как я, очень много. Наверно, 90% цирковых артистов имеют травмы, с которыми они борются. Но без цирка нам жить, конечно, сложно. Поэтому мы продолжаем цирковую карьеру.
Помимо этого, есть эмоциональные трудности, такие как депрессии. Чтобы сделать что-то новое, надо помучиться. Иногда возникает ступор, что-то не получается. Естественно, приходят депрессия, уныние, разочарование. Это жизнь. Это нормально. Абсолютно нормально для любой творческой профессии.
А есть еще другое, когда ты достигаешь какого-то успеха. Чаще всего артисты и спортсмены испытывают, так называемый, «синдром самозванца», считая, что не достойны этого успеха. Начинаешь переживать, заниматься самокопанием.
Это то, что не показывают зрителю. И не должны показывать. Ведь цирк – это созидающее, вдохновляющее людей искусство.
- Есть ли у вас ученики? Или, возможно, вы задумывались о том, чтобы начать преподавать, передавать свой опыт молодым?
- У меня учеников нет. Если ко мне кто-то подходит и спрашивает, я с удовольствием делюсь опытом, всегда открыт для советов и вопросов коллег. Учеников у меня нет, так как я относительно молод. Это очень сложный труд. Я, честно говоря, пока учить не готов.
- Знакомы ли вы с состоянием циркового искусства в Кыргызстане?
- Не очень. Знаю некоторых артистов из Кыргызстана, которые достойно представляют цирковое искусство страны в России и других странах.
Себя, кстати, отделить от кыргызского цирка тоже не могу. Все-таки я по национальности кыргыз. И на международных фестивалях я представляю и Кыргызстан, и Россию. Всегда. Для меня честь представлять мою малую родину – Кыргызстан.
- Вы бы хотели приехать в Кыргызстан, чтобы работать здесь? Что могло бы вдохновить вас на такой шаг?
- Я был на гастролях в Кыргызстане года три назад. Это было еще до ремонта цирка. Мне понравилось. Сейчас, после ремонта, думаю, стало прекрасно. Если пригласят, мы приедем с удовольствием. Открыты к сотрудничеству.
- Как вы считаете, какую роль может играть цирк в воспитании детей и молодежи?
- Цирк, как искусство, имеет созидательную силу. Можно ставить национальные, патриотические программы, которые дадут основание гордиться страной еще больше.
Если же говорить именно о профессиональной стороне вопроса, то попадая в цирк, человек развивается и физически, и умственно, и творчески. Мы изучаем много литературы. Например, Станиславского. Изучаем психологию. Особенно это важно в клоунаде. Когда ты работаешь непосредственно со зрителем, тебе нужно проанализировать, пойдет ли на контакт с тобой конкретный человек. Нужно изучить его поведение, язык тела, как он себя ведет – раскрепощенно или замкнуто, более активный или пассивный. Все это в комплексе нужно оценить. Поэтому развитие человека, попавшего в цирк, колоссальное.
- Что самое важное вы вынесли из жизни в цирке — как человек, не как артист?
- Мы много путешествуем и видим разнообразие ментальности, культур. Я научился с особым уважением и даже трепетом относиться к этому разнообразию, так как это очень важно для людей. Работая на манеже и видя ответ от зрителей, я понимаю, что для них очень важно что-то вдохновляющее.
И это вдохновляющее должно еще и объединять. Например, сейчас я нахожусь в Грузии. В нашей программе ребята из России, Казахстана, Украины. И мы все вместе делаем одно шоу, несмотря на наши национальности и культуры. Для меня это потрясающий урок. Было бы классно, если бы в жизни было также. Хотелось бы какого-то единства, потому что мы все люди.
- Какой ваш самый дорогой, светлый момент на арене — тот, который вы навсегда сохранили в сердце?
- Однажды на эпилоге, когда в конце представления выходят все артисты, я увидел нескольких плачущих зрителей. После представления я с ними разговаривал. Оказалось, что представление помогло им в борьбе с депрессией, какими-то трудностями. В этот момент действительно меняется сознание артиста. Ты понимаешь, что можешь что-то поменять в другом человеке. Для меня это очень важно.
